Анализ целей и задач российской внешней политики в отношении Беларуси показывает, что Москва вынашивает довольно таки некомфортные для белорусской стороны планы. В этой ситуации у части общества возникает закономерный вопрос: не проще ли просто принять решение о сохранении Беларуси в сфере влияния России, нежели бороться за независимость и подвергать себя серьёзным рискам?
Данный вопрос можно переформулировать по-другому, в более практическом ключе. Существуют ли варианты таких добровольных действий Беларуси, которые склонили бы российскую сторону не применять силу в отношении белорусского государства?
На этот вопрос мы попытаемся ответить в пяти нижеследующих рассуждениях.
1. Прежде всего, необходимо понимать, что стратегические приоритеты России в нашем регионе являются неизменными в обозримой перспективе. Россия стремится к созданию новой системы международной безопасности в Европе, основанной на взаимном признании «сфер влияния» и резком снижении роли США в регионе. Поскольку Беларусь рассматривается Москвой как часть её «сферы влияния» и при этом является удобным «плацдармом» для принуждения стран ЕС к принятию условий российской стороны, цели российской политики в отношении Беларуси остаются прежними. Это получение прямого одностороннего военного доступа и полного политического контроля над Беларусью.
Все другие сценарии развития ситуации в нашей стране мало интересуют Кремль. Поскольку цели Москвы в регионе прямо противоречат национальным интересам Беларуси, то любое сохранение субъектности, основанной на таком понимании белорусским руководством национальных интересов, неприемлемо для России. Оно может быть приемлемо только при наличии у Москвы эффективных рычагов для влияния на принятие решений в Минске независимо от воли высшего руководства Беларуси, что реализовать едва ли возможно.
У российского руководства имеется широкий инструментарий средств и методов, которые задействованы для реализации его нынешних стратегических приоритетов. Поэтому вряд ли следует рассчитывать на то, что «крах режима» в Москве, «неоднородность российской элиты» и прочие факторы могут изменить эти стратегические приоритеты. Более того, следует исходить из предположения, что даже при невозможности реализовать свои планы в отношении Беларуси российская сторона сможет в той или иной степени реализовывать свои стратегические приоритеты в отношении региона в целом. Это связано с очевидной неготовностью ЕС и входящих в него стран, а также НАТО и США, находящихся в разгаре избирательной кампании, осуществлять комплексное, а не только военное, сдерживание России в регионе.
Иными словами, в настоящее время отсутствуют серьёзные стимулы, способные подтолкнуть российское руководство к смене своих стратегических приоритетов в отношении региона в целом и Беларуси в частности. Единственным вариантом «нежёсткого» развития событий, таким образом, является сценарий добровольного участия белорусской стороны в реализации описанных выше стратегических приоритетов России: предоставление России одностороннего (по сути — неконтролируемого Беларусью) военного доступа к своей территории (включая использование её против третьих стран) и политического контроля над принятием ключевых решений.
2. Оставляя в стороне этические аспекты такого сценария, следует отметить, что формально он выглядит вполне реализуемым. Беларусь могла бы подписать соглашение о размещении российских войск на своей территории и принять все вытекающие из такого шага последствия в виде ухудшения отношений с Евросоюзом, США и Китаем. Беларусь также могла бы реализовать предлагаемые российской стороной «интеграционные проекты» и резко снизить интенсивность усилий, направленных на обеспечение экономической самодостаточности страны и углубление её международных контактов.
Это привело бы к заморозке отношений с ЕС (а также введению новых санкций против Беларуси), продлению и расширению санкций со стороны США, заморозке сотрудничества с Китаем. Поглощённые в рамках «интеграционных проектов» активы были бы оптимизированы с резким сокращением персонала и производственных мощностей (МАЗ и «Интеграл») либо без такового (МЗКТ и «Гродно-Азот»). Однако при этом, вне всякого сомнения, Беларусь не вернёт назад уже потерянные «преференции» по углеводородам и не сможет восстановить позиции на российском рынке по традиционным статьям экспорта. Процесс повышения тарифов на ЖКХ и сокращения социальной сферы продолжится и ускорится, как и процесс деиндустриализации.
Вскоре после данных событий Беларусь окажется перед ещё одним выбором: влачить подобное довольно жалкое существование дальше или же попытаться далее интегрироваться с Россией, по сути, становясь её частью (введение единой валюты и т.д.). При этом попытка сделать ставку на суверенное развитие на данном этапе будет уже обречена на провал из-за многократно усилившейся зависимости от России.
Таким образом, логика событий в случае согласия белорусской стороны на условия, выдвигаемые российской стороной, будет быстро сужать пространство для манёвра белорусского руководства, в результате чего наиболее «безболезненным» сценарием продолжения дальнейшего существования быстро станет вхождение Беларуси в состав России (в той или иной форме).
3. Вопрос, однако, состоит в том, какими внутриполитическими событиями будут сопровождаться описанные шаги в рамках гипотетического «добровольного» выполнения белорусской стороной условий Москвы.
Поскольку российская сторона стремится иметь гарантированный военный доступ и гарантированный контроль над политикой Беларуси, она, соответственно, ищет возможности для получения таких гарантий. Что прямо противоречит формуле «добровольности» выполнения белорусским руководством условий России, поскольку подлинно добровольное их выполнение предполагает сохранение инструментов контроля над развитием ситуации у белорусской стороны. Главным из таких инструментов является, безусловно, военная организация белорусского государства.
Как это противоречие может быть разрешено на практике?
Передача инструментов контроля над развитием ситуации в Беларуси российской стороне предполагает не что иное, как смену режима в Беларуси. Это с необходимостью следует из того, что такая передача предполагает, помимо прочего, передачу управленческих функций в отношении военной организации белорусского государства, включая Президента, Совет Безопасности, Генеральный штаб и Вооружённые Силы Республики Беларусь.
Гипотетически и данный этап может быть пройден «ненасильственным» путём, например, если предположить, что белорусское высшее руководство достигнет соглашения с российским о допуске к ключевым должностям лиц, устраивающих российскую сторону. Правда, при этом возникнет проблема передачи такому лицу полномочий главы государства, но гипотетически и она может быть решена путём «добровольной» подачи в отставку или досрочного проведения выборов.
В таком случае (на самом деле невероятном, но допустимом в порядке мысленного эксперимента) тем рубежом, после которого насилие будет всё равно неизбежным, станет подавление недовольства внутри белорусского общества в связи с произошедшими изменениями. Вполне очевидно, что все перечисленные выше события будут вызывать нарастание протестных настроений, которые будут накладываться на протестные настроения, связанные с дальнейшим ухудшением социально-экономической ситуации. Для подавления этих протестов и взятия ситуации под контроль потребуется применение силы, при котором именно Россия выступит в качестве гаранта легитимности нового — пророссийского — руководства.
4. Именно здесь возникает ключевая проблема. Подавление протестов и централизация политического режима чревата возникновением в Беларуси «нового Лукашенко» — лица, полностью контролирующего политическое поле и ключевые аппаратные позиции в Беларуси. Выступив гарантом легитимности такого лица (а также, вероятно, имея на него серьёзный компромат), Россия, казалось бы, усиливает свои позиции в Беларуси. Однако при этом она берёт на себя и обязательства, выполнять которые российское руководство явно не намерено в новой международной ситуации (например, обязательства по финансовой поддержке режима). То есть, постольку, поскольку союз с Россией будет основанием легитимности «нового Лукашенко», а Россия будет зависеть от стабильности власти этой фигуры, Москва будет вынуждена оказывать финансовую поддержку данному режиму. Что постепенно расширяет пространство для манёвра «новых» белорусских властей и, соответственно, снижает степень контроля со стороны Москвы.
Иными словами, даже реализовав свои ключевые приоритеты, но при этом создав ещё один жёсткий централизованный режим, гарантом легитимности которого выступает сама Россия, Кремль рискует получить «новое издание» лукашенковской Беларуси, которая зачастую оказывается контролируемой в куда меньшей степени, чем этого хотелось бы Москве.
Именно по этой причине изложенный выше сценарий «добровольного» выполнения белорусским руководством условий Москвы невозможен не только в силу позиции белорусских властей, но и в силу того, что он противоречит интересам самой Москвы. Для последней критически необходимо иметь в Беларуси управленческие механизмы, работающие в «одностороннем» режиме — независимо от информированного согласия белорусского руководства, такие, например, как конфликтная динамика.
По этой причине переход к конфликтному сценарию в отношениях с Москвой практически неизбежен: либо уже на первом этапе при непосредственно «добровольном» выполнении условий Кремля, либо — как следствие их выполнения, либо — в ситуации формального отказа от суверенитета, либо, наконец — при подавлении оппозиционного противодействия решению о фактическом отказе Беларуси от суверенитета. А поскольку следование путём «минимизации насилия» является ресурсоёмким и в итоге может принести Москве результат, противоположный желаемому (угроза «нового Лукашенко»), то следует признать, что с высокой вероятностью российская сторона сама пойдёт на инициирование конфликта в белорусском обществе с целью дальнейшего управления ситуацией через конфликтную динамику.
5. Изложенное не означает, что Беларусь обречена на столкновение с Россией. Скорее из описанных сценариев следует ряд вполне конкретных направлений приложения усилий, которые позволят избежать дестабилизации обстановки. Суть этой стратегии состоит в том, чтобы:
— реализовывать независимую внешнюю и внутреннюю политику, исходя из публично манифестированных национальных интересов;
— увеличивать для России издержки от реализации конфликтного сценария в Беларуси и навязывания Беларуси решений, противоречащих её национальным интересам;
— ликвидировать предпосылки для возникновения конфликтной динамики в белорусском обществе.
В конце концов данная стратегия должна привести к осознанию российским руководством того факта, что взаимодействие с Беларусью как союзником, не участвующим в реализации агрессивных замыслов Москвы, но лояльным в вопросах обороны, несёт больше выгод и меньше издержек, чем попытка реализовать в отношении неё стратегические приоритеты российской стороны, противоречащие национальным интересам Беларуси.