Недавно российский министр иностранных дел Сергей Лавров вновь выразил признательность белорусской стороне за организацию переговоров в Минске Трехсторонней контактной группы ОБСЕ по Украине. При этом добавив, что Минск является идеальной площадкой для переговоров по любой животрепещущей международной проблеме. При этом готова ли Россия поддержать последние инициативы Минска по запуску нового «хельсинского процесса», Сергей Лавров скромно умолчал. Главной проблемой на сегодняшний день является не поиск переговорной площадки для дискуссии как таковой, а само концептуально-содержательное наполнение нового «Хельсинки».
Не только площадка, но и генератор идей
Российская сторона и ранее осыпала Минск комплиментами за его миротворческие усилия, при этом на практике активно блокировала их реализацию. Будет не лишним вспомнить, что с самого начала российско-украинского конфликта белорусская сторона предложила организовать переговоры между Россией и Украиной на площадке Исполкома СНГ, находящегося в Минске. Участие российского президента Владимира Путина в саммите ЕС — Украина — Россия, прошедшем в конце августа 2014 г. в Минске, было под вопросом вплоть до самого последнего момента. И если бы не настойчивые сигналы со стороны западных стран о готовности ввести жесткие санкции против России, возможно, и этот саммит был бы сорван.
Далее, Минск заявлял о своей готовности ввести миротворческий контингент для вывода подразделений украинских военнослужащих, оказавшихся зажатыми в «котлах» (особенно под Дебальцево), разделить конфликтующие стороны и стать на линии разграничения между ними, наконец, взять под контроль российско-украинскую границу. Все эти миротворческие инициативы так и остались проигнорированы российской стороной и не получили какой-либо серьезной экспертной проработки.
Вместо этого в сентябре 2015 году Кремль предложил Александру Лукашенко разместить на белорусской территории российскую авиабазу, которая бы очевидным образом подрывала статус Беларуси как донора региональной безопасности и стабильности, не говоря уже о негативных последствиях для Минска как переговорной дипломатической площадки для заседаний Трехсторонней контактной группы ОБСЕ по Украине.
Отстояв статус нейтральной переговорной площадки по украинскому кризису, Беларусь продолжила генерировать новые миротворческие инициативы. Наиболее амбициозной из них является озвученная белорусским президентом Александром Лукашенко инициатива по запуску «минского процесса» для урегулирования отношений между Востоком и Западом по аналогии с Хельсинкским процессом, приведшим к подписанию в 1975 году Заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (также известного как Хельсинкский заключительный акт). Развивая эту идею, глава белорусского МИД Владимир Макей заявил о необходимости встречи лидеров России, США, ЕС, Китая для откровенного обмена мнениями о причинах кризиса в международных отношениях, чтобы положить начало осмыслению новых правил формирующейся многополярности при безусловном уважении интересов друг друга. При этом, организацию подобных встреч на себя готова взять Беларусь.
Таким образом, с самого начала новой «холодной войны» Беларусь пытается выступать не просто техническим распорядителем переговоров на Минской площадке, но и активно генерировать идеи и инициативы, направленные на преодоление украинского кризиса и его региональных и глобальных последствий.
Беларусь как Финляндия времен «холодной войны»
Однако вклад Беларуси в региональную стабильность и безопасность заключается не только в предоставлении нейтральной дипломатической площадки, но в и систему формальных и неформальных гарантий, сформулированных белорусской стороной с начала российско-украинского конфликта. Эти гарантии включают в себя отказ от размещения иностранных военных баз, запрет на использование территории Беларуси для военной агрессии против других государств, приверженность миролюбивой и оборонительной военной политики, реализацию мер по усилению взаимного доверия и увеличение уровня транспарентности в военной сфере, формирование имиджа открытого и надежного партнера с предсказуемой внешней и военной политикой. Все это позволило Беларуси не только сохранить за собой статус нейтральной переговорной площадки, но и не втянуть себя в военно-политическую конфронтацию между Россией и Западом, что является одним из необходимых (но не достаточных) условий для того, чтобы запускать более масштабные переговорные инициативы на своей территории.
Именно данное обстоятельство — стремление оставаться в стороне от противоречий между интересами великих держав — подтолкнуло Финляндию к подписанию с СССР Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи в 1948 году, к которому восходят истоки пресловутого финского нейтралитета.
Ключевым положением Договора стало установление военного сотрудничества между двумя странами на случай военной агрессии против Финляндии или СССР через финскую территорию. При этом стороны в случае констатирования угрозы военного нападения должны были начать процесс консультаций друг с другом. А Советский Союз должен был оказать Финляндии необходимую помощь (в том числе военную), о предоставлении которой стороны договорятся друг с другом. Договор также содержал обязательство не заключать каких-либо союзов или участвовать в коалициях, направленных против друг друга и подтверждал решимость действовать в духе сотрудничества и дружбы в целях дальнейшего развития и укрепления экономических и культурных связей между Советским Союзом и Финляндией. Стороны также обязывались следовать принципам взаимного уважения их государственного суверенитета и независимости, а также невмешательства во внутренние дела другого государства.
Нейтральный статус, особые отношения с СССР, глубокое понимание советской внутренней и внешней политики, а также включенность в западный контекст позволили Финляндии долгое время выступать идеальной переговорной площадкой как для формальных, так и неформальных переговоров между СССР и Западом во времена «холодной войны». По этой же причине, видимо, Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе был подписан в Хельсинки в 1975 году. Кстати, первые экспертные консультации по российско-украинскому конфликту прошли также на территории финского острова Бойсто в конце августа — начале сентября 2014 года, а разработанный американскими и российскими экспертами план урегулирования этого кризиса получил одноименное название «Бойсто».
Действительно, имея особые отношения с Россией, будучи неплохо осведомленной об особенностях российской внутренней и внешней политики, стремясь к нейтралитету в контексте новой «холодной войны», избегая вовлечения в военно-политическую конфронтацию между Россией и НАТО, активно возводя мосты с западными государствами и выходя из международной изоляции, Беларусь сегодня выступает идеальным местом для переговоров между Россией и Западом по аналогии с финским опытом посредничества во времена «холодной войны» между СССР и Западом.
Однако очевидно, что для запуска подобных переговоров наличия одной лишь переговорной площадки недостаточно, да и белорусской стороне предстоит еще большая работа над устранением политических практик, несовместимых со статусом глобальной переговорной площадки, чтобы получить международное признание, аналогичное статусу Вены, Женевы или Хельсинки. Немаловажным является и призвание за Минском данного статуса со стороны Кремля, который до сих пор в лучшем случае поддерживал белорусские инициативы на риторическом уровне, а в худшем — блокировал их реализацию или подрывал имидж Беларуси как донора региональной безопасности с предсказуемой военной и внешней политикой.
Для запуска переговоров между Западом и Россией, прежде всего, необходима политическая воля и готовность к честному и открытому диалогу между сторонами. Все попытки устранить дефицит взаимного доверия и открытости с помощью процесса «Хельсинки+40» под эгидой ОБСЕ закончились провалом, который был зафиксирован самим фактом начала российско-украинского конфликта. Поэтому для выработки повестки для нового «Хельсинки» необходимо не только глубокое понимание ошибок и неудач прошлых переговорных процессов, но и готовность содержательно обсуждать и вносить вклад в реализацию уже имеющихся инициатив под эгидой ОБСЕ, о которых пойдет речь дальше.
Зарождение и кризис «Хельсинки+40»
В 2012 году Ирландия во время своего председательства в ОБСЕ выступило с инициативой проведения стратегической дискуссии по проблематике европейской безопасности в виде концепции «Хельсинки +40». Эта дискуссия была организована вокруг идеи построения «сообщества безопасности» на пространстве ОБСЕ, закрепленной в итоговой декларации Астанинского саммита ОБСЕ 2010 года. Изначально планировалось организовать переговорный процесс внутри организации с целью подготовки к сороковой годовщине принятия Хельсинкского заключительного акта (1975) политического документа, который бы определял основные принципы «сообщества безопасности» в европейском и евразийском регионе и представлял стратегическое видение будущего ОБСЕ в меняющемся мире, включая ее международную правосубъектность.
Тогда же, в 2012 году, было принято решение о создании неофициальной рабочей группы открытого формата на уровне постпредов в Вене. В 2013 году в рамках украинского председательства состоялись консультации общего стратегического характера на уровне постпредов, в том числе по проблематике укрепления военно-политического, экономико-экологического и гуманитарного измерений ОБСЕ, повышения эффективности ее деятельности, урегулирования замороженных конфликтов.
Уже тогда дискуссии в рамках «Хельсинки+40» показали, что ключевым вызовом для ОБСЕ на сегодняшний день является отсутствие доверия между государствами-участниками, которое выражается в различающихся оценках состояния, вызовов и угроз безопасности в европейской и евроазиатском регионе со стороны западных стран и России. По этой причине предполагалось, что одной из целей процесса «Хельсинки+40» станет укрепление взаимного доверия между участниками.
В этой связи в рамках первого (военно-политического) измерения, или первой корзины, процесс «Хельсинки+40» был нацелен на придание политического импульса и расширение стратегического видения текущей и будущей деятельности в области контроля над обычными вооружениями и совершенствования мер укрепления доверия и безопасности в рамках Форума по сотрудничеству в области безопасности. Поскольку большинство государств-участников выражали общую озабоченность текущим состоянием контроля над вооружениями в Европе, то он должен был зафиксирован как одно из приоритетных направлений деятельности ОБСЕ.
Дискуссии в рамках «Хельскинк+40» также продемонстрировали тот факт, что, хотя урегулирование «замороженных» конфликтов всегда считалось одной из наиболее естественных и востребованных областей для применения усилий ОБСЕ, отсутствие серьезной политической воли вовлеченных в конфликты сторону препятствует достижению прогресса в их разрешении в Европе.
В рамках экономико-экологического измерения, или второй корзины, дискуссии развивались вокруг возможности использования экономико-экологических мер доверия и безопасности в конфликтном урегулировании, а также повышения эффективности работы Экономико-экологического форума и Обзорного совещания ОБСЕ по экономико-экологическому измерению.
В области гуманитарного измерения, или третьей корзины, дискуссии в рамках «Хельсинки+40» продемонстрировали сохраняющиеся различные подходы между государствами-участниками по широкому кругу тем, таких как роль и место проблематики прав человека в системе приоритетов ОБСЕ, использование мониторинговых механизмов, наблюдение за выборами и др.
В ходе как общих, так и тематических дискуссий Беларусь продвигала необходимость укрепления взаимного доверия как неотъемлемого компонента построения подлинного сообщества безопасности на пространстве ОБСЕ, акцентировала недопустимость применения санкций и ограничительных мер между государствами-участниками, выступала за гармонизацию и взаимодополняемость интеграционных процессов и против формирования новых разделительных линий на континенте, подчеркивала важность эффективного реформирования ОБСЕ при сохранении незыблемости правила консенсуса, закрепления правосубъектности ОБСЕ и превращения ее в полноценную международную организацию. Кроме того, белорусская сторона делала акцент на необходимости равного подхода ко всем государствам-участникам, недопустимости географических и тематических перекосов в деятельности ОБСЕ, важности выработки и согласования единых критериев наблюдения за выборами, оптимизации мероприятий гуманитарного цикла.
В целом, процесс «Хельсинки+40» должен был реактуализировать десять основополагающих принципов, лежащих в основе хельсинкского Заключительного акта, которые получили название «Хельсинкский декалог»: суверенное равенство, неприменение силы, нерушимость границ, территориальная целостность, мирное урегулирование споров, невмешательство во внутренние дела, уважение прав человека и основных свобод, равноправие и право народов распоряжаться своей судьбой, сотрудничество между государствами и добросовестное выполнение обязательств по международному праву.
Однако, как показал российско-украинский конфликт 2014 года и его последствия в виде новой «холодной войны» между Западом и Россией, соблюдение этих принципов нельзя считать чем-то само собой разумеющимся. Несмотря на то, что после начала этого конфликта дискуссии еще продолжились какое-то время в рамках процесса «Хельсинки+40», уже в 2015 году Россия заявила о том, что он закончился провалом (после того, как финская сторона отказала в визах российским представителям для участия в очередной встрече).
Структурированный диалог Штайнмайера
Следующая попытка придать новый импульс дискуссиям в рамках ОБСЕ, зашедшим в тупик на фоне военно-политической конфронтации России и Запада, пришлась на председательство Германии в 2016 году. В его рамках тогдашний министр иностранных дел Франк-Вальтер Штайнмайер выступил с инициативой запустить структурированный диалог по вопросам контроля над обычными вооружениями в Европе. По его мнению, структурированный диалог мог бы начинаться с общезначимых вопросов — таких, как например, восприятие угроз, военные доктрины, — и затем переходить к более конкретным аспектам контроля над вооружениями. Похожую инициативу озвучил и министр иностранных дел Польши Витольд Ващиковский, предложив в качестве первого этапа такого структурированного диалога аналитическую фазу, в рамках которой прошли бы дискуссии о восприятии угроз, военных позициях и доктринах или военной деятельности. При том, что сами такие дискуссии уже могут рассматриваться как меры укрепления доверия. По мнению Витольда Ващиковского, необходимо сначала оценить, с какими рисками и вызовами сталкиваются европейские страны прежде, чем рассматривать какие-либо дальнейшие шаги и проблемы.
Госсекретарь Джон Керри и постоянный представитель США при ОБСЕ Дэниел Бэер в развитие инициативы Штайнмайера сформулировали свое видение структурированного диалога, который должен базироваться на обсуждении следующих вопросов: восприятие угрозы государствами-участниками ОБСЕ во всех трех измерениях, включая текущие и затяжные конфликты, а также транснациональные и межизмеренческие угрозы и вызовы; развитие военных доктрин и тенденций в силовой политике; военные действия, которые имеют потенциал для усиления опасений, наряду с возможными способами повышения доверия и снижения напряженности; и использование инструментов ОБСЕ в области раннего предупреждения, предотвращения конфликтов и урегулирования кризисов.
Кстати, немецкая инициатива запуска структурированного диалога по безопасности и контролю над вооружениями также была поддержана и Беларусью. В своем выступлении министр иностранных дел Беларуси Владимир Макей на
Несмотря на заявленную амбициозную миротворческую повестку дня Беларусь так и не приблизилась к ее практической реализации. Главной причиной этого является не столько имидживые и статусные проблемы с международным признанием Минска в качестве нового Хельсинки, Вены или Женевы (которые еще предстоит решить), сколько сам глобальный замысел этой повестки — несоразмерный и нерелевантный идущим сегодня дискуссиям в рамках структурированного диалога.
Исходя из важного значения Беларуси для региональной безопасности и стабильности, а также ее стабилизирующей роли в контексте военно-политической конфронтации России и НАТО, белорусской стороне в развитие идеи структурированного диалога следовало бы подумать об организации дискуссии в Минске на тему восприятия угроз, военного баланса сил и системы контроля над обычными вооружениями в регионе и механизмов укрепления взаимного доверия и транспарентности в военной сфере.