Начало декабря было отмечено двумя новостями из области белорусско-российского военно-политического и военно-технического сотрудничества, вызвавшими немалый резонанс.
Парад фейков
14 ноября в силу вступило Соглашение между Правительством Республики Беларусь и Правительством Российской Федерации о совместном техническом обеспечении региональной группировки войск (сил) Республики Беларусь и Российской Федерации, утверждённое белорусским Совмином ещё в марте 2017 года. Информация в СМИ появилась 1 декабря 2017 года: в материале Елены Толкачевой на TUT.by военный аналитик Александр Алесин охарактеризовал данный документ как «шаг назад от независимости» и отметил, что его принятие «может быть не очень выгодным».
Причиной для такого суждения, по мнению эксперта, является замена понятия «угрожаемый период» на «субъективное» понятие периода «нарастания военной угрозы». «За него можно принять все, что угодно», отмечает А. Алесин, «нам просто могут сказать, что угроза наступила и заставить запускать все механизмы».
8 декабря на сайте «Радио Свобода» появился материал «Расея завязе на беларускія склады свае танкі з гарматамі? Экспэрт: «Гэта крок да будучай вайны». В нём рассматривался проект программы Союзного государства «Совершенствование объектов военной инфраструктуры, планируемых к совместному использованию в интересах обеспечения региональной группировки войск (сил) Республики Беларусь и Российской Федерации». В тексте статьи военный аналитик А. Алесин связал разработку и будущее принятие программы с тем, что «Беларусь и Россия начинают более серьёзно готовиться к будущей войне с «нашими западными партнёрами». Ссылаясь на А. Алесина, «Радио Свобода» сообщило, что речь идёт «о размещении на территории Беларуси в её ангарах и складах российской военной техники, которая принадлежит российским частям объединённой региональной группировки».
При этом эксперт не уточнил, в какой период такое размещение техники может состояться. Более того, далее А. Алесин отметил, что часть размещённой техники «пойдёт на замену нашей уже устаревшей военной техники», чему белорусские военные якобы «будут очень довольны».
На несоответствие представленной в СМИ картины реальному содержанию упомянутых документов обратили внимание эксперты и журналисты. В частности, детальную критику материала «Радио Свобода» о размещении в Беларуси российских «танков и пушек» дал военный эксперт, заведующий лабораторией ГНПО «Оптика, оптоэлектроника и лазерная техника» Егор Лебедок, а за ним — и журналисты «Нашей нивы» (к сожалению, без ссылки на материал Е. Лебедка).
Как следует из данных материалов, в одобренном белорусской стороной проекте программы предполагается финансирование работ по модернизации и поддержанию в функциональном состоянии объектов инфраструктуры, которые могут быть использованы региональной группой войск для размещения военной техники. Судя по всему, объекты, которые будут модернизироваться по данной программе на территории Беларуси, и являются теми «стационарными базами», которые упомянуты в соглашении о совместном техническом обеспечении РГВ. Однако ни о каком размещении танков и пушек в программе, разумеется, речь не идёт.
Анализу же упомянутого соглашения о совместном техническом обеспечении РГВ внимания было уделено значительно меньше. Этот пробел мы и восполним.
Вызовы мнимые и реальные
Упомянутое соглашение о совместном техническом обеспечении РГВ Беларуси и России стало логичным продолжением ранее подписанных документов. Среди относительных новаций данного документа можно отметить положения статей 6 и 7. В статье 6 указывается, что «дообеспечение вооружением и военной техникой, иными материальными средствами белорусской части региональной группировки войск (сил) организуется Министерством обороны Российской Федерации в согласованных объемах за счет имеющихся запасов Вооруженных Сил Российской Федерации в период нарастания военной угрозы Союзному государству и в военное время». Иными словами, теперь российская сторона может «довооружить» белорусскую сторону не только в военное время, но и во время нарастания военной угрозы.
Примечательно, что Военная доктрина Союзного государства (до сих пор действует «старая» редакция, принятая в 2001 году) не содержит определения периода нарастания военной угрозы. Однако для белорусской стороны в сфере регулирования соглашения применимым является белорусское законодательство. Соответственно, белорусская сторона при применении соглашения исходит из официального определения периода нарастания военной угрозы, содержащегося в Военной доктрине Республики Беларусь. Это «часть мирного времени, предшествующая военному времени и характеризующаяся высоким накалом противоречий в межгосударственных или внутригосударственных отношениях, активизацией непосредственного приготовления противостоящих сторон к войне или вооруженному конфликту». Военная доктрина Беларуси однозначно квалифицирует период нарастания военной угрозы как период мирного, а не военного времени.
Таким образом, может создастся впечатление, что соглашение расширяет возможности России по навязыванию белорусской стороне эскалационного курса в оборонной политике, поскольку официальное определение периода нарастания угрозы может быть интерпретировано предельно широко.
Однако на самом деле это не совсем так. Во-первых, статья 6 соглашения указывает на то, что «планирование технического обеспечения региональной группировки войск (сил) осуществляется на основании совместной директивы Генерального штаба Вооруженных Сил Республики Беларусь и Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации». Иными словами, принятие мер о «довооружении» белорусской стороны должно осуществляться на основании совместного решения российской и белорусской сторон.
Во-вторых, согласно статье 43 Военной доктрины Республики Беларусь, для управления региональной группировкой войск (сил) Республики Беларусь и Российской Федерации по решению Высшего Государственного Совета Союзного государства «в период нарастания военной угрозы создается коллегиальный орган военного управления — Объединенное командование региональной группировкой войск (сил) Республики Беларусь и Российской Федерации». Данная статья также содержит отсылочную норму, согласно которой «вопросы организации обеспечения военной безопасности Республики Беларусь и Союзного государства в период нарастания военной угрозы, в том числе создание коллегиального органа военного управления, регулируются законодательством Республики Беларусь и нормативными правовыми актами Союзного государства». Иными словами, вступившее в силу соглашение и является «нормативным правовым актом Союзного государства», к которому отсылается статья 43 Военной доктрины Беларуси.
Однако, согласно тексту белорусской военной доктрины, в этот же период должен быть создан коллегиальный орган военного управления — объединённое командование РГВ. Таким образом, «период нарастания военной угрозы» в белорусской военной доктрине функционально идентичен «угрожаемому периоду» в Концепции совместной оборонной политики Беларуси и России, согласно которой в данный период объединённое командование создаётся на базе Министерства обороны Республики Беларусь.
Таким образом, реализация мер, изложенных во вступившем в силу соглашении зависит от согласия белорусского Генерального штаба. Руководство ГШ может сослаться на нормы белорусской военной доктрины, концепции совместной оборонной политики и вынести вопрос о реализации положения соглашения на уровень Высшего Государственного совета Союзного государства. Белорусская сторона сохраняет возможности блокировать односторонние попытки российской стороны интерпретировать ход развития ситуации в своих интересах и навязать Беларуси эскалационную логику в оборонной политике. Просто сказать, что «угроза наступила», недостаточно для того, чтобы начать завозить на территорию Беларуси российскую военную технику.
Аналогичные механизмы ограничивают и спектр действия статьи 7 рассматриваемого соглашения, согласно которой «в период непосредственной угрозы агрессии запасы вооружения и военной техники и других материальных средств, предназначенные для российской части региональной группировки войск (сил), могут перемещаться на стационарную материально-техническую базу Вооруженных Сил Республики Беларусь». В военное время такая база используется совместно белорусскими и российскими вооружёнными силами, порядок чего определяется отдельным соглашением. Однако объявить наличие непосредственной угрозы агрессии сначала должны главы двух государств, а за ними — Генеральные штабы двух стран.
Таким образом, если вступившее в силу соглашение и ставит Беларусь в уязвимое положение, то только в одном аспекте: российская сторона имеет возможность поставить на повестку дня вопрос о наличии и нарастании военной угрозы Союзному государству в удобный для Москвы момент. Данный шаг российского руководства будет означать необходимость для Минска «определиться» и либо открыто заявить о «несогласии» с оценками российской стороны, либо же поддержать эскалационную логику Москвы со всеми вытекающими из этого последствиями. И в такой ситуации хороших вариантов у белорусского руководства не будет.
Застарелые проблемы
Таким образом, очевидно, что два рассмотренных документа не вносят каких-либо принципиальных изменений в белорусско-российское военно-политическое сотрудничество. Фактически они вообще мало что изменяют в данной сфере. Что, конечно, является хорошей новостью.
Но характер освещения данных документов в СМИ следует признать проблематичным.
Однако картина произошедшего не будет полной, если её не дополнить тем, что происходило «с другой стороны» «информационных баррикад».
8 декабря, когда был опубликован материал на «Радио Свобода», важным аспектом данного материала было то, что получить полноценный комментарий Минобороны для его написания изданию не удалось. Пресс-секретарь ведомства сначала сослался на занятость, а затем не вышел на связь.
11 декабря «Радио Свобода» всё-таки добилось комментария Минобороны, опубликовав на его основе ещё один материал. Комментарий, данный пресс-службой, словно специально подготовлен для того, чтобы не успокоить общество, а наоборот, усилить обеспокоенность.
В частности, полковник Владимир Макаров не упомянул:
когда (в какой период) модернизируемая инфраструктура может быть использована российской стороной;
что для такого использования понадобится дополнительное согласие белорусской стороны.
Наконец, в обоснование своей позиции В.Макаров привёл из всего разнообразия вариантов привёл именно то положение Военной доктрины Беларуси, которое подталкивает общественность интерпретировать произошедшие изменения как негативные (в плане эрозии суверенитета Беларуси). В частности, он сослался на статью 20, которая говорит о приоритетности развития сотрудничества с Россией и ОДКБ.
Одним словом, все участники массовых коммуникаций по поводу последних изменений в военно-политическом сотрудничестве Беларуси и России действовали не очень профессионально и довольно беспечно. И это вызывает тревогу. Не только потому, что свидетельствует о неспособности конкретных государственных и негосударственных структур делать выводы из прошлых проблемных ситуаций. Но и потому, что дисфункциональность в сфере коммуникаций критически ограничивает возможности Беларуси по отстаиванию национальных интересов в условиях усиления конфронтации в регионе.