Выборы 2020 года привели к очередной политической катастрофе в Беларуси, трагедии белорусского общества и тысяч конкретных белорусов. Однако такой итог является закономерным, как минимум, с первого дня нынешней кампании, а по большому счёту – и с ещё более раннего периода. Ниже представлен взгляд со-основателя Центра стратегических и внешнеполитических исследований относительно причин реализованного в Беларуси сценария и сделаны предварительные выводы относительно дальнейшего развития событий в стране. Текст был написан 9 августа, отредактирован 12 августа.
Линии разделения накануне выборов
Для того, кто наблюдал нынешние выборы в Беларуси изнутри, они были примечательны двумя противоречиями.
Первое противоречие – содержательное. Белорусское общество разделено в своих оценках новой оппозиции: одни говорят, что это – воплощение «народного гнева» и запроса на перемены; другие – что это «рука Кремля». Власти и околовластные аналитики склоняются ко второй точке зрения, с поправкой на то, что про Кремль в Беларуси на официальном уровне обычно плохо не говорят, отсюда – «третья сторона».
Второе противоречие в нынешних выборах – методологическое. Белорусское общество оказалось разделено на тех, кто участвует в политической борьбе, и тех, кто сохраняет позицию объективного наблюдателя, пусть и не лишённого личных убеждений. Причём, число последних, которое и так было невысоким на старте кампании, позже продолжило резко и стремительно уменьшаться, в то время как подавляющее большинство экспертов, журналистов встали на сторону либо властей, либо оппозиции.
О том, насколько второе противоречие захватило белорусское общество, можно судить по степени распространённости первого противоречия. Национал-патриоты говорят о вмешательстве Кремля (власти, как вариант, – о вмешательстве «неизвестно кого»). Протестно настроенные граждане утверждают, что протест аутентичен. Но при этом возникает вопрос: а почему, собственно, эти два тезиса – об аутентичности протеста и о вмешательстве Кремля – вдруг оказались в противоречии? Разве они являются взаимно исключающими?
С этого и следует начать анализ ситуации.
Вмешательство Кремля – старая (плохая) новость
В 2015–2018 годах в рамках деятельности Центра стратегических и внешнеполитических исследований мы с Арсением Сивицким выпустили ряд докладов, описывающих внешнюю политику России после Крыма, а также устремления Москвы в Восточной Европе и возможные сценарии её действий в отношении Республики Беларусь. Для тех, кто эти доклады читал, может показаться, что нынешние риторика белорусских властей о российской угрозе и предпринимаемые меры (включая объезд А.Лукашенко частей Сил специальных операций) были этими докладами «вдохновлены». Мы не можем знать, так ли это. Но то, что нынешние события выглядят как реализация вызовов, угроз и даже элементов сценариев, описанных ещё несколько лет назад, это факт.
Коротко о главном. По ряду причин для Кремля критически важно установить контроль над территорией Беларуси. В 2015 году он пытался сделать это в виде «продавливания» договора о размещении российских военных баз в Беларуси. Но после того, как это не получилось, российское руководство решило, что данная задача должна быть решена независимо от согласия Минска. Для этого Россия должна установить односторонний контроль над территорией Беларуси с наименьшими для себя издержками. То есть, не путём аннексии, открытой войны и иных затратных в плане международных последствий мер, а путём привода к власти в стране слабого и подконтрольного Москве правительства.
С тех пор (с конца 2015 года) мы видим нарастающее одностороннее давление России: ограничение свободы пересечения границы, пересмотр условий сотрудничества в энергетической сфере, торговые войны, формирование инфраструктуры одностороннего политического влияния и так далее.
В 2018 году в русле обозначенной политики Кремль предъявил Беларуси «интеграционный ультиматум» - предложение «углубить интеграцию». Как мы теперь знаем, предложение это включало 31-ю интеграционную карту, предполагавшую передачу 95% суверенных полномочий Беларуси на наднациональный уровень, то есть, России. А.Лукашенко не постеснялся назвать подобное предложение попыткой инкорпорации Беларуси и, в свою очередь, предложил Москве обсуждать «углубление интеграции» без 31-й карты. Что, конечно, для Кремля не имело никакого смысла, за исключением того, чтобы использовать сам факт ведения переговоров для подрыва доверия между белорусскими властями и обществом (особенно – национал-патриотами).
Действия России с нарастающей скоростью вели к сокращению ресурсной базы политического режима А.Лукашенко. На это наслаивалась традиционная неэффективность государственного сектора экономики и ряд других факторов. Из-за нарастающего давления Москвы и усиливающегося приоритета соображений безопасности во внутренней политике Беларуси на неопределённое время откладывались экономические реформы, а также был отложен и вопрос о транзите власти. Предполагалось, что, когда Россия будет в 2024 году занята своим транзитом, Минск сможет без лишнего шума провести свой. И в целом к началу 2020 года, даже учитывая «нефтяную блокаду» со стороны России, белорусские власти имели достаточно ресурсов для того, чтобы пережить президентские выборы, и уже после этого приступать к конституционной реформе и сотрудничеству с МВФ в вопросе реформирования экономики.
Однако пандемия COVID-19 внесла свои коррективы. Внешние рынки рухнули, цены на нефть тоже, границы оказались закрыты и трудовые мигранты вернулись в страну (почти без денег). А главное – белорусские власти избрали для реагирования на пандемию в целом правильную стратегию (отказ от закрытия экономики, мобилизация возможностей системы здравоохранения; не обошлось, правда, и без ошибок, как, например, дефицит средств индивидуальной защиты), но сопроводили её совершенно безобразной коммуникацией с обществом. Результат – резко взлетевший антирейтинг А.Лукашенко.
Протест, его лидеры и его поддержка властями
Белорусский протест является аутентичным и не только конъюнктурным («пост-ковидным» или связанным с выборами). В его основе – растущее молчаливое недовольство беднейших слоёв населения. Их количество растёт по мере усиления расслоения белорусского общества, которое прекрасно иллюстрируется растущим разрывом между средней и медианной зарплатами на белорусском рынке труда. Также в его основе – растущее и уже не такое молчаливое недовольство «городского среднего класса» - молодёжи, предпринимателей, айтишников. Короче, всех, кто ищет большего от жизни и при этом не хочет (а теперь – и не может) уезжать из страны.
Пандемия COVID-19 к этим протестным группам добавила ещё сразу несколько. Во-первых, самые уязвимые для пандемии слои населения – пенсионеров, жителей малых и средних городов, сельской местности, то есть, часть традиционного ядерного электората А.Лукашенко. Многие из этих людей, конечно, склонны «прощать» президенту его экзотические высказывания, но обвинения в адрес умерших от ковида из его уст – это было слишком даже для них.
Во-вторых, это более широкие слои «городского среднего класса», включая ещё одну часть традиционного ядерного электората А.Лукашенко – работников здравоохранения и образования, а также часть журналистского сообщества и даже, скорее всего, государственных служащих. Власти частично восстановили свои позиции в этом сегменте общества, но не до конца.
Наконец, пандемия COVID-19 резко политизировала городскую молодёжь и работников креативной индустрии, которые раньше были вне политики.
В сентябре 2019 года я писал о существовании в Беларуси предпосылок для широкого протеста против истеблишмента:
«в социологическом плане нынешняя ситуация в Беларуси содержит немало предпосылок для «неожиданного» развития событий, известного как «Брекзит-эффект». «Брекзит-эффект» основывается на использовании различными политическими акторами политического потенциала значительных групп населения, проигравших от экономических и социальных преобразований последних лет. … Здесь в ход могут пойти и экологические протесты (в том числе — в связи с запланированным на октябрь пуском Белорусской АЭС), и антивоенные протесты (в связи с реформой системы призыва, которые пока развернулись явно не в полную силу), и возможные экономические протесты, и возможные протесты в связи с применением административного ресурса на … выборах, и другие. А при полноценной конфронтации с Москвой от властей могут отвернуться и пророссийски настроенные граждане, которых, судя по последним доступным опросам, в Беларуси остается большинство».
Следует отметить, что, начиная с пандемии COVID-19, над расширением протестных групп и сокращением своей базы поддержки особенно усердно и методично трудились сами власти. Провалы в коммуникации по ситуации вокруг «углубления интеграции», по ситуации с COVID-19, жёсткие превентивные репрессии, запаздывание с разъяснениями по фактору «российской угрозы», «водный кризис» в Минске и другие постоянные ляпы, наконец, отсутствие какого-либо позитивного месседжа в кампании А.Лукашенко – всё это заведомо ограничивало базу поддержки властей и оставляло огромное пространство для экспансии новой оппозиции. Власти даже не попытались побороться за симпатии неопределившихся избирателей и проводили выборы в формате «проверки лояльности».
Россия, судя по всему, в той или иной форме стояла за выдвижением стартовой тройки лидеров новой оппозиции. Об этом говорит и бегство в Москву четы Цепкало, и газпромовский бэкграунд Виктора Бабарико и его кампании, и ситуация вокруг Сергея Тихановского.
Значит ли это, что Кремль через выдвижение лидеров новой оппозиции создал белорусский протест? Конечно, нет. Скорее наоборот, именно большой протестный потенциал в Беларуси накануне выборов сделал возможным массированное российское вмешательство в белорусские выборы. Ведь оппортунизм является одной из ключевых характеристик действий Кремля на международной арене.
Значит ли причастность Кремля к выдвижению лидеров новой оппозиции то, что кто-то из них был «кандидатом Кремля»? Тоже нет. И вот почему.
Белорусские выборы и «реинкарнация А.Лукашенко»
Каковые цели России в Беларуси? Как отмечено выше, Москву больше всего устраивает сценарий прихода к власти в Беларуси слабого, не способного противостоять прессингу Кремля правительства, причём, без явного вмешательства со стороны Москвы.
При этом резкое ослабление белорусского государства для Кремля важнее, чем приход конкретных «пророссийских» людей. Это связано с тем, что даже пророссийский лидер, пришедший на волне массовой народной поддержки, может, опираясь на эту поддержку, начать проводить суверенную, независимую политику. Как это, при всех оговорках, в своё время начал делать Александр Лукашенко или вот сейчас пытается делать Владимир Зеленский.
Поэтому, поддерживая выдвижение стартовой тройки лидеров новой оппозиции (В.Бабарико, В.Цепкало, С.Тихановский), Кремль не только понимал высокую вероятность их недопуска к участию в выборах, но и рассчитывал на неё. Убедительная победа, например, В.Бабарико при поддержке подавляющего большинства белорусов была бы плохим сценарием для Москвы. Она бы оставляла победителю возможность опереться на мощный «народный мандат» и пренебречь своими обязательствами перед Кремлём (какова бы ни была природа подобных обязательств). Но вероятность такой победы была равна нулю с самого начала кампании. Российское руководство прекрасно понимало, что к мирной передаче власти А.Лукашенко не готов и поэтому он будет «стоять до последнего», внося вклад в углубление политического кризиса в Беларуси.
Соответственно, и вмешательство Кремля осуществляется специфическим образом. Российские медиа-ресурсы нацелены, прежде всего, на продвижение протестной повестки дня, на критику А.Лукашенко и фиксирование нелегитимности выборов, а не на поддержку конкретного кандидата. Одновременно с этим Москва делает постоянные попытки дискредитировать роль А.Лукашенко как гаранта суверенитета и независимости Беларуси. Для этого вбрасываются намёки о продолжении переговоров об углублении интеграции, для этого же на основе абсурдной «украинской версии» Кремль предложил Минску «договорняк» по вопросу о российских бойцах ЧВК «Вагнер», а также сделаны другие шаги. То есть, Москва настойчиво подталкивает А.Лукашенко (как в 2013 году – В.Януковича) к значимому пророссийскому ходу, который мобилизовал бы против него не только либералов, но и националистов, создав таким образом картину «классического майдана» в Беларуси. Подобный сценарий создаёт идеальные условия для скрытых действий российских сил (наподобие задержанных недавно гастролёров из ЧВК), в связи с чем в последнее время активизировались усилия российских медиа по созданию соответствующего информационного прикрытия. Мол, это американцы и британцы (а также украинцы, поляки и прочие) готовят майдан в Беларуси.
В итоге ко дню голосования 9 августа в Беларуси сложилась совсем другая, гораздо более благоприятная для Кремля ситуация, чем на старте кампании. Лидером оппозиции стала Светлана Тихановская, которая не хотела быть президентом, а вместо была этого нацелена на проведение новых выборов через 6 месяцев после своей победы. То есть, получив «народный мандат», она была намерена не воспользоваться им, а «сдать назад». Очевидно, что при реализации данного сценария, пока будут организовываться новые выборы, ситуация в стране будет стремительно ухудшаться: экономическое давление России никуда не денется, силовики и крупный бизнес будут вести переговоры о своей будущей судьбе напрямую с Москвой, часть номенклатуры займётся самообогащением путём злоупотребления полномочиями. Энтузиазм от возможной победы оппозиции за 6 месяцев сошёл бы на нет, многих «простых людей» разочаровал бы уход С.Тихановской из политики, накопилась бы усталость общества от перманентной кампании, продолжила ухудшаться экономическая ситуация. В итоге победитель повторных выборов не имел бы такого мощного мандата, какой мог бы иметь оппозиционный кандидат 9 августа 2020 года. И противостоять давлению Москвы, имея разделённое и разочарованное общество, но не имея лояльных силовиков, для нового руководства Беларуси было бы практически невозможно.
Таковы перспективы при лучшем сценарии мирной передачи власти. На деле же А.Лукашенко по-прежнему был очевидно не намерен сдавать власть и при этом опирается на лояльных силовиков и поддержку значительной части общества. Поэтому предпосылок для такого мирного сценария просто нет (причём, нет с самого первого дня кампании).
При нынешнем сценарии сохранения А.Лукашенко у власти 9 августа и дальнейшего затяжного противостояния властей и оппозиции все перечисленные факторы также сохранят своё действие. Но они будут дополнены фактором гражданского противостояния, грозящего в любой момент перерасти во внутренний конфликт. При данном сценарии, как многократно отмечали эксперты, позиции белорусских властей в противостоянии с Россией будут резко ослаблены, а их склонность пойти на уступки Москве резко усилится. Однако любой значимый пророссийский шаг А.Лукашенко лишь приведёт к реализации описанного выше сценария «классического майдана», участие в котором примут и российские элементы.
Если же решающий пророссийский шаг не последует (что наиболее вероятно), то нарастающие экономические проблемы при одновременном противостоянии с белорусским обществом и с Москвой могут «добить» режим течение 6–12 месяцев. Если же, в том числе в силу внутренней динамики в России, этого не произойдёт, то в условиях внутреннего противостояния, внешнего давления и снижения уровня жизни движение Беларуси по пути экономических реформ, диверсификации внешнего сотрудничества и укрепления суверенитета всё равно будет в крайней степени затруднено.
Ещё плохие новости и вероятность невероятного
Таким образом, при любом исходе выборов хорошие сценарии для Беларуси представляются маловероятными. И лично для меня это очень обидно. Потому что ещё в апреле 2019 года, говоря о политике России в Беларуси, я писал следующее:
«выйти из этой ловушки рефлексивного управления Лукашенко может, лишь выбрав, что он потеряет — суверенитет Беларуси или же свою верховную власть в том виде, в каком он к ней привык за последние годы. Во втором случае ему придется изменить логику своего политического режима и начать досрочный политический транзит, сначала — под своим личным руководством. Придется дополнить административно-силовое доминирование власти ее опорой на политику гражданского согласия, построения общественного консенсуса и создания пространства для безопасной реализации предпринимательской инициативы при продолжении осторожной экономической политики».
Все те «перемены», о которых много говорят сейчас, были очевидны и неизбежны уже в начале 2019 года. Поскольку произошло фундаментальное изменение формата белорусско-российских отношений, изменилось белорусское общество, изменилась международная ситуация. Вопрос был только в том, каким путём они будут реализовываться и к какому результату приведут.
Как выяснилось, наши надежды на трансформацию логики работы белорусского политического режима до начала неизбежного кризиса 2020 года (пока «не клюнул жаренный петух») оказались тщетными. А расчёт кремлёвских стратегов на неспособность режима А.Лукашенко к такой внутренней трансформации оказался точным. И это – ключевой фактор, обусловивший нынешнюю катастрофическую ситуацию, в которой хорошие сценарии для Беларуси являются крайне маловероятными.
Но всё-таки, каковы же составляющие этих маловероятных хороших сценариев для Беларуси?
По сути, их три:
- Сохранение или быстрое восстановление внутреннего мира в Беларуси.
- Сохранение функциональности белорусского государства, включая его силовой блок.
- Быстрый переход к реформам (экономическим, политическим, иным), необходимым для сохранения суверенитета Беларуси и обеспечения гражданского мира внутри страны.
Первые два условия выглядят несовместимыми с победой оппозиции в нынешнем противостоянии. Третье условие выглядит несовместимым с победой А.Лукашенко. Однако, учитывая промежуточный исход выборов и силового противостояния после них (победу А.Лукашенко), наиболее реалистичным позитивным сценарием является вариант сохранения А.Лукашенко у власти и его переход к реформам под давлением оппозиции и всего оформившегося в последние недели общественного протеста.
Может ли сильное движение против Лукашенко превратиться в столь же сильное движение за реформы? Ответ на этот вопрос дать может только жизнь. Однако следует признать, что оппозиция и протестный электорат в последние месяцы пошли «ва-банк» в деле свержения А.Лукашенко, не оставив ни ресурсов, ни пространства для продвижения какой-либо иной повестки, включая повестку реформ. Силовой разгон протестов с 9 по 11 августа имел тот же эффект ликвидации пространства для диалога.
Тем не менее, выбора у властей фактически нет. Глубокие реформы – это не только запрос значительной части белорусского общества, но и экономическая необходимость. Беларусь не будет прежней не только потому, что пережила трагедию, но и, в первую очередь, потому что радикальным образом изменились условия жизни страны: формат её отношений с Россией, интересы ключевых групп белорусского общества и так далее.
По итогам выборов же приходится констатировать неприятную правду: коренные национальные интересы Беларуси, судя по всему, плохо совместимы с набравшей силу тенденцией демократизации.
Идея дальнейших рыночных реформ в целом за последние годы получила более широкую поддержку белорусского общества, даже поддержку условного большинства. Но конкретный сценарий реформ, масштаб предстоящих изменений и неизбежное (в силу хотя бы внешних условий) снижение уровня жизни при них, безусловно, предполагает власть меньшинства в стране, которое сможет не отказаться от выбранной стратегии по первому требованию недовольных реформами.
Аналогично сохранение суверенитета, как показывает социология и как очевидно для любого вменяемого наблюдателя, не является безусловным приоритетом для граждан страны. Поэтому сохранение суверенитета при условии снижения уровня жизни (что неизбежно как следствие реакции Москвы на суверенизацию Беларуси) предполагает власть меньшинства в стране.
Сохранение суверенитета и развитие Беларуси при её демократизации возможны только в том случае, если мы увидим союз меньшинства в поддержку реформ и меньшинства в поддержку суверенитета как новую социальную базу власти в стране. Однако переход администрации А.Лукашенко к политике реформ, особенно – после жёсткого подавления протестов, выглядит невероятным. Так же, как и сохранение функциональности госаппарата, включая силовиков, в случае возможной победы оппозиции после длительного силового противостояния с властями в будущем. Успешный переход оппозиции в случае её поражения в августе к продвижению повестки реформ и сохранение при этом массовой мобилизации протестного электората тоже выглядит невероятным.
Короче, хороший сценарий для Беларуси выглядит невероятным. Но всё-таки не невозможным.
Обложка: onliner.by